Война и мир в духовной жизни человека (о нашей «свободе»)

                                                                               Величко А.М.,

                                                                              доктор юридических наук

     

«Некоторые говорят: ныне нет мученического подвига. Несправедливо. Умри греху и будешь мучеником».

                                                                                                                              Авва Афанасий^[1]

«Когда мы связаны со Христом абсолютным доверием, тогда мы счастливы и радостны. Пребываем в райской радости. Молитесь Богу с распростертыми руками. Это — тайна святых».

Преподобный                  Порфирий   Кавсокаливит^[2]

         I.

Для чего мы живем? В чем смысл нашей жизни? Даже людям, далеким от умозрительного философствования, рано или поздно приходят на ум эти вопросы. Они же напрямую подводят к главному: ктомы, чтотакое человек? Случайный каприз, возникший из неразумной природы, игра химических реакций и пыль на дороге истории? Или образ Божий, Божье творение – причем, не только самое высшее, но и любимое. Для сколь-либо разумного сознания ответ очевиден. Как и главная задача человека на земле, заповеданная Создателем, – обожиться, стать тем, кем мы должны быть. 

Но как уподобиться Христу? Для этого нужно пройти по жизни Его путем, или, как писал один русский священник, «ту чашу, которую Ты просил пронести мимо, позволь пригубить и мне, недостойному рабу Твоему»^[3]. А это далеко не просто – «можете ли пить чашу, которую Я буду пить, или креститься крещением, которым Я крещусь?» (Матф.20:22). Ведь «будете ненавидимы всеми за имя Мое… Ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего: довольно для ученика, чтобы он был как учитель его, и для слуги, чтобы он был как господин его. Если хозяина дома назвали веельзевулом, не тем ли более домашних его?» (Матф.10:22-25). Но это и означает стать сопричастнымХристу, самой нашей жизнью засвидетельствовать верность Ему.

Стать сопричастным Богу… Какая дерзость! К Богу, сошедшему к Своим рабам, искоркам, сгорающим в путине жизни — это невозможно представить! Не случайно, как полагают богословы, именно это событие окончательно предопределило судьбу диавола, который, пожелав занять «свободное» место в Троице взамен вочеловечившегося Христа, окончательно был низвергнут с неба^[4].

Само по себе это событие – вочеловечившийся Бог — «для эллинов безумие, для иудеев – соблазн» (1 Кор. 1:23) было совершеннобеспрецедентнымво всем мироздании. Вполне привычно для человеческого сознания, когда люди хотят стать богами (одна фантастическая книга так и называлась — «Люди как боги») уподобиться им в могуществе и бессмертии (хотя и эфемерно) – на этом строилась еще античная мифология.  Весьма характерно, что мифические античные герои – это особый род смертных существ, считавших себя потомками богов, люди-атланты, являлись богоненавистниками и родичеубийцами, от которых стонала земля. Как и от Каина, она не могла принимать проливаемую героями кровь; это и стало причиной их полного истребления^[5]. Но пожелать стать «наоборот»?!

Нужно хотя бы отдаленно представить себе подлинную картину Крестной смерти Спасителя. Ради нас, ради нашего спасения Он пришел в облике человека и, одинокий, хотя и в окружении учеников и многочисленных толп, ходил 33 года по земле, которую же Сам и сотворил. Вот, Он прошел дорогой страданий – синедрион, претория, темница. Вот, Ему на голову надели терновый венец, легионеры бьют по ланитам, толпа свищет и орет: «Кровь Его на нас и на наших детях!» (Матф.27:25). Принесли гвозди, и солдаты вбивают их в Его тело. Наконец, Крест воздвигается, и Христос висит на нем, стеная и умоляя Отца Своего Небесного о прощении собственных мучителей.

Даже сама по себе эта картина выглядит мученически. Но полноту ей можно придать за счет некоторых чрезвычайно важных «деталей». Казнили не человека– пророка, преступника или раба. Ненавистно, жестоко и хладнокровно убивали Творца мира, Того, Кем весь космос и был создан. Попытаемся представить себе ужас и горе Спасителя, видевшего, как Его гонят собственные дети, вследствие безмерной любви к которым Он пришел дать им бессмертие. Однако это произошло, и не посторонние люди, а Его любимые чада гнали Иисуса все эти годы. Не легионеры, смеясь, надели на Него терновый венок и вбивали в руки и ноги гвозди, а спасаемые Им Его же дети. Они же играли в кости на одежды своего Отца, сидя внизу под крестом. Может ли кто-нибудь представить такую картину в отношении себя самого?! Не сойдет ли он с ума от отчаяния?!

Способен ли сам по себе человек на такой подвиг, по силам ли он ему? Казалось бы, вполне – ну, быть может, не до таких масштабов. Стоит лишь устремить к этой цели свою волю, напрячь характер, отрешится от соблазнов. «Я хожу в Церковь, пощусь, молюсь, творю милостыню – чего же боле?!». Ну, вот, и свободноуподобился Христу. 

Действительно, как известно, воля человека свободна и в известной степени автономна. «В известной степени» – потому что, по словам преподобного Серафима Саровского, на человека всегда одновременно действуют 3 (!) воли: Божественная – всеблагая и спасительная, человеческая – немощная по своей природе, и бесовская – губительная^[6]. Вследствие первородного греха «человеческая» составляющая воли лишь кажетсясамостоятельной, но в действительности легко попадает в зависимость от бесов и в результате приобретает уверенность о своей «независимости» от Бога. Очень часто даже люди, считающие себя верующими людьми, на самом деле полагают, что к Христу можно прийти каким-то иным путем, не столь мучительным. И формируют свое знание о Спасителе и окружающем мире (созданным Им же) не по дарованным нам Богом текстам Священного Писания, а «научным» путем познания. И получают выдуманный мир, где Богу нет места. 

Любопытно, как, например, такое обезбоженное сознание выходит из ситуации с признанием непостижимости для себя окружающего мира. Оно его просто «не замечает», а собственное мнимое полновластие распространяет лишь на открывшиеся ему сферы Вселенной, полагая, будто в дальнейшем по этому же алгоритму будут развиваться его отношения и с неизвестными тайнами бытия.  

Об этом как-то удачно писал С.Л. Франк: «Мы исходим из допущения, что все нам доселе незнакомое, от нас скрытое, как и все поражающее нас новое, может быть познано, «объяснено» — т.е. сведено к знакомому, «понятному», и что оно имеет такое строение, что даже если оно и остается фактически непознанным и непостигнутым, мы имеем право признавать его в принципе познаваемым и постигаемым, т.е. сводимым на элементы либо уже знакомые и понятные, либо могущие стать нам знакомыми и понятными. Таков прозаический, рассудочный, обмирщенный образ мира; именно в мире такого рода протекает обычно наша мысль. Этот мир остается неосвященным, будничным – миром без святыни»^[7]. Конечно же,такомучеловеку Бог не нужен, Он лишь мешаетему жить. «Нет Его, и беда не придет на нас, и мы не увидим ни меча, ни голода»» (Иер.5:12).

Однако давно подмечено, что это мнимое всесилие над внешним миром – самообман, и человек не в состоянии справиться не то что с внешними угрозами, но хотя бы контролировать собственные страхи. Давно подмечено, что больше всего человека «разумного» сводит с ума неизвестностьв отношении его самого. И, очевидно, по той причине, что он теряет ту нить жизненного следования, которую сам себе нарисовал и в какую так уверовал. Ведь так все было очевидно по логике причинно-следственной связи: человек уже «устроил» свою жизнь, которая так ему понятна, объяснима, и вдруг… 

Вот этого «вдруг» человек и боится больше всего, поскольку не знает его, не может «открыть» для себя, и будущее пугает. Он готов верить в приметы и предсказания. «Род лукавый и прелюбодейный знамения ищет» (Матф.16:4). Любое слово современной пифии, сомнительное на самом деле в своей достоверности, значит для него больше, чем вера в Бога. Но «что такое жизнь ваша? пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий» (Иак.4:24). 

II.

Увы, описываемая картина не просто широко распространена, она – обычнадля всех времен и народов в той или иной степени. К сожалению, для нашего времени – хрестоматийна. В ней для Бога места нет, а потому и главная задача обожения человека звучит нелепо. К чему же тогда все усилия Творца? Наверное, чисто теоретически, задача преодоления «ветхого человека» могла быть решена Им радикально и просто: путем уничтожения самого человека, как это было во время Потопа. Невольно вспоминается многократно произнесенное Богом Саваофом Моисею слово об уничтожении некоего народа, неблагодарного, жестокого, и рождение от Моисея нового рода (Исх.32:9,10). 

Но «Бог снизошел, чтобы человека поднять и возвысить до Бога»^[8]. Он по Своей неизреченной любви не желает не только уничтожать Свое творение, но вообще не желает насиловать волю кого-либо из нас. Христос хочет, чтобы мы пришли к Нему без знамений и чудес. 

И что же Христос «требует» от нас взамен? Того же самого, чем и Он существует – любви. Лишь в любви человек может уподобиться Богу, лишь в любви он может обожиться. Архиепископу Антонию (Храповицкому) принадлежат очень точное раскрытие состояния Трех Лиц Святой Троице. Лица различны, говорил он, но в силу того, что  Они пребывают в состоянии абсолютной и безграничной любви, Отец, Сын и Святой Дух настолько единодушны, что неразлучимы и немыслимы Одно без Других. Эту же любовь Христос предлагает каждому из нас. 

В одной книге была как-то изложена мысль, что Христос любит лишь тех, кто ужевозлюбил Его, но, вероятно, это не вполне верное выражение. Христос любит всех, кому дал жизнь, и терпеливо стучит в дверь каждой души, благородно не желая попирать нашей свободы. Если бы Он любил лишь праведников такого могучего уровня, как преподобный Сергий Радонежский или Серафим Саровский, урожденныхк святости и великим подвигам благочестия и аскетизма, то все остальные Его творения были бы обречены. Но Он любил и преподобную Марию Египетскую, и разбойника, висевшего справа от Него на кресте. 

Как Солнце, Христос светит всем, всем открывает путь к Себе, у Него нет предопределенных ко спасению, и тех, кто станет для них «дровами» в раю. Он – не безучастное светило, а деятельный Спаситель, дорожащий каждойовцой Своего стада (Лк.15:4-7). «Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец» (Ин.10:11). И возвращение одного только блудного сына для Него и всех святых – праздник во всем Царствии Небесном, завершающийся грандиозным пиром (Лк.15:11-32).

Великая тайна Божьей любви – непосредственностьотношения между Христом и человеком. Авва Алоний говорит: «Если человек не положит в сердце своем, что кроме его одного и Бога никого нет другого в мире, то не возможет обрести спокойствия в душе своей»^[9]. И это глубоко верно и точно: есть Христос и есть каждый из нас. Для двух любящих душ нет никого во всем свете, есть лишь они одни. Но если в земной любви в силу нашей греховной природы это приводит к известному эгоизму, то в любви с Богом это состояниеединодушияс Ним. А Его – со всеми нами и с каждым из нас.

С каждым из нас Он состоит в особых отношениях любви, которые касаются тайны нашего бытия в Нем. И все вместе мы во Христе и со Христом любим друг друга, и это и есть Церковь – как собрание единодушных, единоверующих, любящих друг друга лиц – «ныне и присно и во веки веков». Лишь через Христа и во имя Его могут собраться двое и трое, чтобы и Он был с ними. «Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас» (Ин.14:20). О, бескорыстная, покрывающая наши грехи и немощи любовь! Где есть любовь, там нет страха, поскольку любовь возникает лишь там, где человек пребывает с Христом и грех умерщвлен. А с Христом какой страх?! «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх» (1 Ин.4:18).

Безгранично любящий и всесильный Господь никого из нас никогда не оставляет Своей любовью и заботой и всегдаготов помочь. «Господь просвещение мое и спаситель мой, кого убоюся; Господь защититель живота моего, от кого устрашуся» (Пс.26). Бог есть Любовь, а «любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит»(1 Кор. 13:4-7).

Но здесь возникает неожиданный на первый взгляд вопрос: а способенличеловек сам по себе полюбить Бога до самопожертвования, как это сделал Христос? Притом, что Спасителю «всего лишь» нужен «дух сокрушен, сердце смиренно и уничиженно» (Пс.50). Увы, скорее следует признать, что «когда я обращаю свой взор на самого себя, то убеждаюсь, что не люблю Бога, не имею веры и что я полон высокомерия»^[10]. 

Наше упоение собственной волей, гордыня, настолько укоренена в человеческой природе, что в буквальном смысле слова нам нужно отсекатьее, чтобы приблизиться (только лишь) к Богу, не говоря уже о большем. Освобождение от греха возможно лишь через преодолениенашего естества, поскольку оно искажено им; и другого пути нет. В том-то и проблема человека, что сам по себе любить Бога он не может! 

Всего-то и нужно отдать Богу свою волю, свою свободу, отказаться от нее. Какая, казалось бы, малость! Но в том-то и дело, что в обычной ситуации этот «отказ» в действительности таковым не является. В сознании возникает масса соблазнительных картин, которые Господь «должен» нам обеспечить взамен отказа от нашей свободы – а в чем же, скажите, тогда смысл этой «сделки», если Творец не хочет сделать то, что нам и так «положено»?! Разве мы заслуживаем чего-то плохого? 

Так, за внешним отречением от своей самости мы пытаемся навязать свою волю Христу. Мы готовы признать Христа и отдать Ему свою свободу, но так как мыэтого хотим и как сами это понимаем. «Люди хотят решить и иметь добренького Бога. Такого Бога, чтобы Он прощал нас, а мы продолжали бы грешить. То есть чтобы мы творили все, что хотим, а Он прощал бы нас не переставая»^[11]. Или, еще короче: «Ради тебя Бог унизил Себя, а ты ради Него не унижаешься, а возвышаешься и гордишься»^[12].

За этим желанием втайнесохранить своеволие забывается, что ни в каких самых романтических снах мы не придумаем ничего лучше того, что предуготовил нам любящий Бог. Только Христос думает не о материальных благах и наслаждениях, а о главном — о нашем спасении. Вся наша жизнь во всех ее хитросплетениях, все наши потребности и запросы Ему ведомы изначально. И все потребное для жизни Он даст без подсказки. 

Но как это противоречит нашей природе! Господь попускает нам скорби, чтобы мы раскаялись и могли исповедать свои грехи, каждый из которых способен стать препятствием для вхождения в Царствие Небесное. Но что нам до того! У нас своя система ценностей: мы начинаем просить у Христа не прощения нераскаянного греха, а сетуем на то, что лекарство слишком горько и тяжело. Нынешняя мимолетная жизнь нам важнее вечного спасения. Отсюда, очевидно, один шаг до классического выражения Ф.М. Достоевского из «Записок из подполья»: «Скажут мне чай не попить или пусть весь мир рухнет. Да по мне пусть мир и рухнет, лишь бы я чай испил». А нужно «всего лишь»: «С великой радостью принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения, зная, что испытание вашей веры производит терпение; терпение же должно иметь совершенное действие, чтобы вы были совершенны во всей полноте, без всякого недостатка» (Иак.1:2-4).

Поэтому великие подвижники веры советуют не просить у Христа каких-то конкретных благ или освобождения от грядущих опасностей: Господь и так знает, чтонам потребно. Нужно просить лишь того, чтобы Он даровал нам силу веры и твердость духа, дабы предаться Его спасительной воле и принять ее без ропота и маловерия. «Не будем молитвой насиловать Бога. Не будем просить у Бога избавить нас от чего-либо или разрешить наши проблемы. Но будем просить  у Него силы и укрепления, чтобы перенести все. Если мы верим в Его благой промысел, если верим в то, что Ему известно исключительно все в нашей жизни, и Он всегда хочет добра, почему нам не довериться Богу?»^[13].

Здесь нет никакого фатума, поскольку воля наша все же свободна (хотя бы и относительно). Но, разумеется, для Бога нет ничего неведомого и закрытого. И, конечно же, Ему ведомы и те, кто выберет лучшую долю, и те, кто отказался от Него. Поэтому в молитвах нередко встречается выражение «избранники Божьи», ставшее причиной возникновения учения о Божественном предопределении у кальвинистов. Разумеется, нет никакой необходимости всемогущество Бога облекать в сомнительный термин «судьба».

III.

Итак, обожение человека возможно лишь при кардинальнойтрансформации всего его естества, при абсолютной жертве Богу того, что поразил грех, что само по себе ужемертво и бесплодно. Но это и есть именно то, чем так дорожит каждый из нас, за что борется и что составляет, по глубоко ошибочному расхожему мнению, нашу личность. В действительности человек приобретает истинную свободу, лишь отказавшисьвот нее в «пользу» Бога. 

Как говорил преподобный Максим Исповедник, то, что мы называем «свободой», а именно право выбора между Богом и грехом, добром и злом, ужеявляется следствием пораженной грехом человеческой природы^[14]. На самом деле человек свободен лишь в Боге, и это его естественное состояние. Какая же это свобода, если она, оцениваяХриста, уже не свободна?! Вся наша жизнь, весь наш путь духовного обновления и обожения — от «научи меня молиться, Сам во мне молись» (по святителю Филарету Московскому), до апостола Павла: «Уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2; 20).

Это – не просто разовый отказ от своего «я» во имя высшей цели, а ежедневное, ежеминутное понуждение себя жить по Христу и с Христом  — ведь человек продолжает жить, и природа его не меняется. «Царствие Небесное силой берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Матф. 11:12). Уйти от себя– это когда человек говорит: «Пошли меня туда, куда пожелает Твоя любовь. Я достоин ада. И даже если пошлешь меня в ад, лишь мне быть с Тобой. Одного хочу, одного желаю, одного ищу, Христе мой, — быть с Тобой, где бы и как бы Ты ни пожелал»^[15].

Это — войначеловека с самим собой, своим греховным эго, но это — и мирв Боге. А потому из уст Спасителя слышны слова, которые, казалось, никогда не могли быть Им произнесены: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч» (Матф.10:34). «Думаете вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение» (Лк.12:51).

         Чтобы полюбить Христа, необходимо чистое сердце, дабы грех не побеждал нас, не препятствовал нам прийти к Спасителю. «Блаженные чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Матф. 5:8). Сердце очищается от греха молитвой, верой и смирением. Молитва, смирение, терпение – наши верные союзники. Но и они могут возникнуть лишь по милости Христа – ни одна молитва не состоится без Божественной благодати^[16]. 

Когда апостолы однажды спросили Христа: кто может спастись, Он ответил: «Невозможное человеку возможно Богу» (Лк.18:27). А потому: «Сердце чисто созиждиво мне, Боже». Вообще, легко заметить, что очень часто в молитвах человек выступает в пассивном качестве. Он просит Бога о том, что сам сделать не в состоянии. Например, в канонах Покаянном ко Господу, Пресвятой Богородице и Ангелу Хранителю неоднократно звучат выражения: «от тли недуг возстави мя», «полезно сотвори», «радости мое сердце исполни», «сотвори мя достойна Царствия Небесного», «приими молитвы моя, и донеси я Сыну Твоему» и т.п.

Весь грандиозный подвиг человека состоит не в том, чтобы самому освятиться – это нам не по силам. А в том, чтобы преодолеть свое «я» и вверить себя Христу. И совершается этот великий подвиг исключительноверой, которая, как говорил апостол Павел, «есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр.2:1).

Замечательно, что «покаяние» — одно из Таинств, посредством которого человек освобождается от греха, в греческом языке означает кардинальное изменение человеческого существа, его возрождение, изменение образа мыслей, перемену жизни. И как все блага Бога, покаяние становится возможным лишь по благодати Божьей. «Только когда благодать Божия всеет в сердце человека семя Божественной любви, он сможет увидеть свою духовную несостоятельность. Солнечный свет, проникая в темную комнату, освещает все. Так и благодать Божия открывает нам опустошенность наших душ, обнажает наши страсти, наши грехи»^[17].

Да что там покаяние – все церковные Таинства, вся церковная жизнь посвящена лишь этой цели – стяжать благодать Божью и при помощи Христовой любви предаться Ему. Это-то и есть самое трудное: «всецело предаться воле Твоей святой», помнить, что «все ниспослано Им», что «какие бы ни получал я известия, дай мне принять их со спокойным сердцем и твердым убеждением, что на все святая воля Твоя» (молитва Оптинских старцев). Слова легко звучат при молитве, неимоверно труднее их исполнить в жизни.Более того, борьба с самим собой многократно усложняется действием на человека бесовской воли, жаждущей погубить его; это и есть великий духовный подвиг (Еф.6:12)^[18]. Вследствие этоготак понятны слова апостола Павла: «Не понимаю, что делаю; потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. Если же делаю то, чего не хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр, а потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех» (Рим.7: 15, 16).

А потому смирение перед Богом, отказ от своей воли, своей исключительности, своего «я» и есть высшая свобода человека. Вслед за которой он становится недосягаемым для греха. «Смирение обладает великой силой, — писал преподобный Паисий Святогорец. – От смирения диавол рассыпается в прах. Там, где есть смирение, диаволу не находится места. В прошении «помилуй нас» есть смирение – и просящая великой милости Божией душа приемлет просимое»^[19].

         По Преданию, на мытарствах бесы буду мучить людей лишь за те грехи, которые остались неискупленными и нераскаянными. Так и в нашей земной жизни они имеют власть мучить нас лишь в том, что в нас остается греховным, не очистилось слезой покаяния. Блудника будут истязать блудными помыслами, маловера и гордеца – умилением и жалостью к себе, что автоматически приводит к роптанию на Бога и неверию в Него и Его благой Промысел о нас. В чем мы даем бесам власть над собой, в том и попираемы ими.

         Зато душа, омывшая себя слезами духовного раскаяния, становится недоступной им, она отдала себя Богу, довериласьему. Тяжесть старых, уже искупленных грехов, все еще довлеет над человеком, и он как бы оглушен взрывом того радостного освобождающего от греха чувства. Но как Вакула недоступен для рук ведьмы, скользящих вокруг святого круга, который тот описал вокруг себя, так и мы защищены от бесов спасительной силой Божьей благодати, наполнившей нашу душу. Пока не совершен новый грех, человек неподвластен бесам. До тех пор, пока он не изменил (увы, снова и снова) Христу, ничто мерзкое его коснуться не в состоянии. 

В идеале происходит то, что демонстрируют нам святые – они уже не просто не подпадают под власть бесов, но те сами в страхе и криках бегут от них; они повелевают князьями тьмы, как и их Учитель – Христос. Разумеется, это происходит не вследствие мистического перевоплощения человека или каких-либо оккультных практик. А в силу того, что освобожденная от греха душа способна безмерно вместить в себя Христа. Спаситель сочетается с нами, соединяется с нами, а мы становимся сродниками Его.

         Любая иная попытка освободиться от бесов, сопряженная нередко с желанием ими повелевать, приводит лишь к тому, что человек саморазрушающийся, «поднимаясь» все ниже и ниже по ступеням бесовского «посвящения», в итоге сам становится орудием своих «слуг». Классический пример – император Юлиан Отступник, прошедший все, вплоть до «высшей», ступени сатанинского посвящения, приносивший человеческие жертвоприношения и открыто объявивший войну Христу^[20]. Но последними его словами все же были: «Ты победил, Галилеянин!»^[21].

         Зато душа, наполненная Христом, не имеет никаких границ своей любви к Нему. «Христовой любовью не насытиться. Чем больше Его любишь, тем больше думаешь, что не любишь Его, и еще больше желаешь любить Его. И, несмотря на се страдания и немощи у тебя есть уверенность, что ты преодолел смерть, потому что находишься в общении любви Христовой»^[22]. Это и означает, что человек, победоносно завершив при Божьей помощи войну со своим греховным естеством и обретя мир в душе, возвратился в свое естественное, райское состояние.

---

^[1]«Отечник, составленный святителем Игнатием (Брянчаниновым). Подворье Русского на Афоне Свято-Пантелеймонова монастыря, 1996. С.59.

^[2]Старец Порфирий Кавсокаливит. Житие и слова. Малоярославец, 2006. С.178, 179.

^[3]Острик Алексий, протоиерей. Молитва. М., 2019. С.61.__________

^[4]Булгаков Сергий, протоиерей. Апокалипсис Иоанна Богослова. Опыт догматического истолкования. Париж, 1948. С. 92-95.

^[5]Авдеенко Е.А.  Гомер. «Илиада»: мировоззрение эпоса. М., 2017. С.63-65.

^[6]«Николай Александрович Мотовилов и Дивеевская обитель». Свято-Троице-Серафимо-Дивеевский женский монастырь, 1999. С.104. 

^[7]Франк С.Л.Непостижимое//Франк С.Л. Сочинения. М., 1990. С.189. 

^[8]«Если на сердце радости и покоя нет. Мысли и наставления старца Фаддея Витовницкого». Минск, 2015. С.12.

^[9]«Отечник, составленный святителем Игнатием (Брянчаниновым). С.56.

^[10]Нектарий (Антонопулос), митрополит. Возвращение. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2016. С.41. 

^[11]Преподобный Паисий Святогорец. С болью и любовью о современном человеке. М., 2010. С.47.

^[12]Нектарий (Антонопулос), митрополит. Возвращение. С.16.

^[13]Старец Порфирий Кавсокаливит. Житие и слова. С.176.

^[14]См.: Лосский В.Н. Очерк мистического богословия Восточной церкви. М., 1991. С.95, 96. 

^[15]Старец Порфирий Кавсокаливит. Житие и слова. С.149.

^[16]Там же. С.181.

^[17]Нектарий (Антонопулос), митрополит. Возвращение. С.11, 13.

^[18]Старец Порфирий Кавсокаливит. Житие и слова. С.176.

^[19]Преподобный Паисий Святогорец. С болью и любовью о современном человеке. С.65, 66. 

^[20]Алфионов Я. Император Юлиан и его отношение к христианству. М., 1880. С.296, 297.

^[21]Марцеллин Аммиан. Римская история. Книга XXV. Глава 3. М., 2005. С.357, 358. 

^[22]Старец Порфирий Кавсокаливит. Житие и слова. С.154, 158.